В полночь Келли лежала без сна в постели и напряженно ждала Джанфранко. Она услышала шум душа, потом наступила тишина. Дверь спальни открылась и закрылась. С пересохшими губами, чувствуя, как внутри, у нее все переворачивается, Келли следила сквозь ресницы за тем, как он вошел в спальню. Он великолепный любовник, подумала она, но брак нечто большее, чем только секс. Необходимо разделять надежды друг друга и опасения, необходимо взаимное доверие. Она открыла рот, чтобы сказать это ему, когда он лег рядом с ней, но тут же получила нежный поцелуй.

– Извини, Келли. – Он обнял ее. – Мама сказала, что действительно уезжала. Прости меня. – Быстро освободив ее от ночной рубашки, он нежно заключил ее в объятия.

Прижатая к его обнаженному телу, она вздохнула и простила его…

Когда утром Келли открыла глаза, Джанфранко стоял рядом с кроватью, одетый в серый костюм-тройку.

– Прости, что разбудил тебя, любимая, но я сейчас уезжаю в Рим. По-видимому, мне придется задержаться там дня на два, и я не смог уехать, не поцеловав на прощанье свою женушку. – Он нежно улыбнулся ей, отчего ее сердце учащенно забилось. – Жди меня и будь умницей. Я позвоню сегодня.

Наклонившись, он нежно поцеловал ее.

От его поцелуя у Келли закружилась голова, и она не успела ничего ему сказать.

Ничего не изменилось, грустно подумала она, бесцельно идя на следующее утро через огромный холл.

Альдо позвал ее к телефону. С радостью она услышала голос Джуди, которая предлагала ей приехать в Дезенцано пообедать и заглянуть в магазины. Они уже переселились в свой дом у озера, поскольку свекор был болен и вся семья переселилась в Италию, чтобы быть рядом с ним.

Келли сообщила Кармеле, куда едет, и уже через два часа была в Дезенцано. Келли снова увидела сад, в котором она впервые встретила Джанфранко, когда приняла его за вора.

Возвращаясь в семь вечера в «Каса Мальдини», Келли была в гораздо лучшем расположении духа, чем раньше. В багажнике «мерседеса» лежало множество детских вещичек и кое-какая одежда для нее самой. Она с трудом уложилась в сумму, выделенную ей Джанфранко, и надеялась, что он не рассердится на то, как много она истратила.

Последнее, что она увидела, был яркий свет фар летевшего прямо на нее автомобиля. Она резко вывернула руль и остановилась. Ремень безопасности больно врезался ей в живот, но помог избавиться от сильного удара о лобовое стекло. С бьющимся сердцем Келли оглянулась: машины и след простыл. Дрожа от шока, она потрогала лоб. Шишка не слишком большая, успокоила она себя, но ей потребовалось несколько минут, чтобы немного унять дрожь и продолжить путь.

К тому моменту, когда Келли подъехала к «Каса Мальдини», она почувствовала себя плохо. Выйдя из машины, она попросила Альдо принести в дом ее покупки и сразу поднялась наверх. Войдя в ванную комнату, она убедилась, что ее самые мрачные опасения подтвердились: у нее открылось кровотечение.

Она осторожно вернулась в спальню, куда в этот момент входила со свертками Анна. Келли с трудом выговорила, что ей нужен доктор, и через минуту рядом с ней уже была Кармела, которая помогла ей раздеться и лечь в постель.

Следующие несколько часов превратились в сплошной кошмар. Приехал доктор Кредо и после тщательного осмотра решил, что Келли не должна двигаться. Ребенок, похоже, не пострадал, но надо было исключить всякий риск. Ей придется пробыть в постели по крайней мере всю следующую неделю, а он будет навещать ее каждое утро.

– Это просто идиотизм. Долго ты будешь выкидывать свои номера?

Голос Джанфранко вывел ее из дремоты. Открыв глаза, она увидела, что он стоит около ее кровати. В темном костюме, воротник белой шелковой рубашки расстегнут, галстук болтается на шее.

– Ты вернулся, – глупо пробормотала Келли.

– Вернулся? Еще бы не вернуться. Я все бросил в разгар важных переговоров и нанял вертолет. А что, по-твоему, должен был я делать, когда мне сообщили, что ты едва не угодила в кювет и не убила себя и ребенка? Ты ненормальная или просто безнадежно глупа? Какого черта тебя понесло в Дезенцано, когда Оливия просила тебя не делать этого? Тебе что, жить надоело?

– Я тоже рада тебя видеть, – пробормотала Келли, закрыв глаза, чтобы не показать навернувшихся слез. Опять эта Оливия! Но на этот раз она была не в состоянии возражать: надо было сохранить силы для ребенка. Она в конце концов смирилась с тем, что Джанфранко был толстокожим как слон. Он наскакивал на нее как сумасшедший, вместо того чтобы проявить хоть немного чуткости.

– Черт побери, да смотри же на меня, когда я с тобой разговариваю!

Келли, натянув двумя руками одеяло до подбородка, открыла полные слез глаза и взглянула на него.

Джанфранко застыл. Его загорелое лицо стало серым. Что же он, черт возьми, так разорался на нее? Она плакала. Он никогда не видел Келли плачущей, и его сердце не выдержало.

– Келли… – начал он дрожащим голосом.

– Да что, в конце концов, тут происходит? – Кармела вошла в спальню. – Джанфранко, ты так кричишь, что тебя могут услышать слуги. Бросив сердитый взгляд на своего сына, она присела па край кровати и, откинув волосы со лба Келли, добавила: – Не обращай на него внимания, дитя мое, он сам не знает, что говорит.

Келли была настолько ошеломлена участливостью своей свекрови, что лишилась дара речи.

– Постарайся уснуть, как велел доктор, и ни о чем не беспокойся – и ты и малыш будете в полном порядке. – Потом, снова переведя гневный взгляд на сына, она поднялась. – А тебе стоило бы пойти выпить чего-нибудь и остыть немного.

Джанфранко на секунду заколебался. Он посмотрел на Келли, но она отвела взгляд. Круто повернувшись, он вышел из комнаты.

За одну ночь отношение Келли ко всему в корне изменилось. Потрясенная случившимся, она осознала, что, если бы не милость Божья, все было бы куда ужаснее – она могла бы потерять ребенка. Это не позволило ей думать ни о чем другом.

Джанфранко пришел к ней на следующее утро, и она выслушала его извинения за то, что накануне он накричал на нее.

Когда Джанфранко обнял ее и поцеловал, Келли отреагировала с некоторой сдержанностью. Когда он сказал ей, что доктор запретил всякую близость вплоть до рождения ребенка, она с пониманием отнеслась к этому, а когда он предложил спать в отдельной спальне, чтобы не доставлять ей неудобств, она согласилась и с этим.

Какая-то вялость навалилась на нее, ей хотелось только отдыхать и заботиться о ребенке. Джанфранко был сама доброта. Он возил ее ужинать с друзьями и всячески проявлял заботу о ней. Но дела держали его в Риме, а затем последовала поездка в Австралию – надо было проверить там виноградники. Ехидные высказывания Оливии больше не действовали на Келли: ее ребенок был куда важнее, чем мелочная ревность вдовствующей невестки.

Однажды вечером она позвонила Джанфранко в Рим, и трубку сняла Оливия. Джанфранко, которому она не задала ни единого вопроса, принялся объяснять ей, что Оливия приехала в Рим за покупками, поэтому, естественно, остановилась в семейных апартаментах. Келли ответила: «Да, конечно».

Только выходные дни накануне Пасхи вывели ее из состояния апатии. Солнце сияло, наступила весна, и Келли, которая была уже на восьмом месяце, наконец надела то белое с розами муслиновое платье, которое ей купила Корнелия. Она криво улыбнулась, увидев свое отражение в зеркале. Казалось, минула целая вечность с того момента, когда она ворчала по поводу этого платья. Теперь оно действительно выглядело довольно мило, потому что не болталось на ней.

– Кара, ты готова?

Джанфранко вошел в спальню и замер.

Келли стояла перед зеркалом, улыбаясь, и ему показалось, что он никогда еще не видел ее такой красивой. Это бело-розовое широкое платье с большим мягким воротником. Эти длинные, отливающие серебром волосы, падающие на плечи. Она словно сошла с полотна Гейнсборо, и он едва смог обуздать свои чувства. Еще месяц и несколько недель – и она снова будет принадлежать ему.