Келли перестала упоминать об Оливии в разговорах с мужем, а поскольку обратиться ей было не к кому, она тщетно пыталась бороться со своими сомнениями и страхами. Джанфранко утверждал, что обожает ее, занимался с ней любовью, но ни разу не сделал попытки понять, что происходит в ее душе. Он относился к ней как к любимому домашнему животному. Иногда, когда чувство безнадежности становилось невыносимым, Келли бродила по комнатам огромного дома, в которые редко кто заглядывал, и рыдала от одиночества и отчаяния. И никто ни разу не обратил внимания на ее отсутствие…

Когда две недели спустя Джанфранко сообщил, что на следующий день улетает в Америку, Келли решилась возразить. Он делал то, что хотел, и тогда, когда хотел. Он не спрашивал ее одобрения, а просто ставил в известность. В те короткие мгновения, когда меланхолия отступала, она удивлялась, куда делась та яркая молодая амбициозная женщина, увлекавшаяся картингом и кикбоксингом, какой она была совсем недавно.

Через несколько часов после отъезда Джанфранко Кармелу пригласили в Верону к больной подруге, и Келли осталась с Оливией.

За ужином в этот вечер Оливия показала свое истинное лицо. Она назвала Келли авантюристкой и шлюшкой и сказала, что Джанфранко нет до нее никакого дела, его интересует только ребенок. Когда Келли пыталась возразить, Оливия плеснула в нее вином.

Бросившись из комнаты, Келли всерьез задумалась о том, была ли вообще эта женщина психически нормальной. Возможно, причиной всех ее злых высказываний и косвенных намеков было искаженное сознание. Самое лучшее – избегать общения с Оливией. Келли сообщила Альдо, что до возвращения хозяина будет питаться в своих апартаментах.

Джанфранко позвонил на следующее утро и, убедившись в том, что с Келли все в порядке, попросил позвать к телефону мать. Келли сказала, что та уехала навестить больную подругу. Очевидно, он решил, что речь идет о нескольких часах, но она не стала вдаваться в детали. Она была так рада, что услышала его голос.

На следующее утро Келли с облегчением вздохнула, узнав, что Оливия собирается ехать в Рим. Она с удовольствием останется в доме одна, без ненавистной Оливии.

Келли стала совершать длительные прогулки, знакомясь с окрестностями. Однажды она зашла в бар ближайшей деревушки, чтобы освежиться лимонадом перед тем, как отправиться назад в «Каса Мальдини». Постепенно она обрела былую уверенность и даже решила воспользоваться «мерседесом», который Джанфранко предоставил в ее распоряжение. Она стала ездить за покупками. Обычно ее сопровождала Анна.

Через десять дней ее свекровь вернулась и извинилась за свое долгое отсутствие, а спустя несколько часов появилась и Оливия.

На следующий день приехал Джанфранко. Келли увидела, как он выходит из своего спортивного автомобиля. Он был в кожаном пиджаке, черном свитере с высоким воротом и в обтягивающих джинсах и живо напомнил ей Джанни и то время, когда они носились на мотоцикле, и ее сердце переполнилось любовью. Шел седьмой месяц ее беременности. Но она тщательно продумала свой наряд и знала, что в черных брюках и красно-черной тупике выглядит совсем неплохо.

Джанфранко встретился с ней взглядом, и они улыбнулись друг другу. Он обнял ее и поцеловал с такой страстью, что все ее сомнения и страхи бесследно исчезли.

А последующие часы любви и вовсе успокоили ее. И хотя большую часть дня Джанфранко проводил в своем кабинете, все ночи принадлежали ей.

Как-то вечером Келли надела черные шелковые трикотажные шаровары и украшенный яркой вышивкой топ. Она выглядела прекрасно и чувствовала себя хорошо. Напевая, она спускалась по лестнице в холл.

Оливия стояла в холле, как всегда безупречная в своем черном платье.

– Привет, Оливия, – сказала Келли с вежливой улыбкой.

– Улыбайся, пока еще можешь – тебе недолго осталось, – презрительно усмехнулась Оливия и вплыла в столовую, опередив Келли.

Чувствуя, что ее вновь обретенной уверенности несколько поубавилось, Келли вошла следом за ней.

Разговор не клеился, и Джанфранко большую часть ужина просидел в мрачном молчании. Когда Келли что-то говорила, он отвечал односложно, и она искренне обрадовалась, когда ужин подошел к концу. Извинившись, она первая встала из-за стола.

– Подожди, Келли, – схватил ее за руку Джанфранко. – Пойдем на минутку в кабинет. Нам надо поговорить.

– В чем, черт возьми, дело? – резко спросила она, входя следом за ним в кабинет.

С гладкими, как шелк, волосами, падающими ей на плечи, и синими глазами, устремленными на него, она выглядела невинной как младенец! Он жаждал ее так, как никогда никакую женщину, но ей следовало знать, что, будучи его женой, она должна соблюдать некоторые определенные правила. Он был очень занятым человеком, на плечах которого лежали заботы об имении и финансовой империи. Он хотел, чтобы его семейная жизнь была размеренной, но у него не было времени самому следить за этим. Ему следовало поговорить об этом с Келли уже давно, но, когда они были вместе, все здравые мысли вылетали у него из головы и он мог думать только о том, чтобы заниматься с ней любовью. Пора было изложить ей некоторые основные правила.

– Ну так говори, – сказала Келли, взглянув на мужа, который выглядел мрачным. – Не понимаю, почему ты так мрачен.

Он прищурился. В его глазах не было и намека на улыбку.

– Келли, как моя жена, ты должна пользоваться определенным авторитетом у местного населения, а некоторые твои поступки абсолютно неприемлемы.

Она нахмурила лоб. Он, должно быть, шутит.

– Например, ковыряние в носу? – пошутила она в надежде разрядить атмосферу. Но она ошиблась…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Оставив без внимания ее попытку пошутить, Джанфранко сказал:

– Мне передали, что в мое отсутствие тебя видели одну в деревне, в тамошнем баре.

– Ну и что? Я устала и зашла туда, чтобы выпить стакан лимонада. – Она не понимала, о чем он.

– Келли, это совершенно непозволительно для моей жены, равно как и носиться по округе в машине с кем-то из слуг. Ты можешь себе представить, чтобы моя мама или Оливия допустили подобное? Они были в ужасе, когда узнали об этом. Я не могу постоянно находиться здесь и был бы весьма признателен тебе, если бы в мое отсутствие ты прислушивалась к их советам. Оливия утверждает, что пыталась сказать тебе, как подобает вести себя хозяйке дома, и не один раз предупреждала тебя о твоем поведении. Но ты проигнорировала это.

Теперь Келли знала, что имела в виду Оливия, говоря ей, что скоро она перестанет улыбаться.

– Удивительно, если учесть, что твоей матери не было здесь во все время твоего отсутствия. Что касается Оливии, помимо того, что она назвала меня шлюхой в первый же вечер после того, как ты уехал, она на следующий же день отправилась в Рим. Так что фактически, если бы не Анна, в доме не было бы ни единой души, с кем я могла бы перекинуться словом. Твоя мама возвратилась за день до твоего приезда.

Он сложил руки на своей широкой груди.

– Это неправда. Я просил их заботиться о тебе. Келли уставилась на него.

– Надменный, напыщенный глупец! – воскликнула она, подбоченясь. – Если бы ты только мог слышать себя! – Она тряхнула головой, светлые волосы взметнулись вокруг лица. – Ты говоришь так, словно читаешь нравоучения ребенку.

– Не ребенку, Келли, а тебе. – Он холодно улыбнулся ей. – А ты имеешь обыкновение вести себя как ребенок.

– Ну извини, – с сарказмом ответила она. – А ты имеешь обыкновение вести себя как Господь Бог.

Он прислонился спиной к письменному столу и сунул руки в карманы.

– А ты имеешь обыкновение, не сказал бы, лгать, но сильно… преувеличивать, – протянул он. – Я звонил тебе каждый день, и ты ни словом не обмолвилась, что одна. Тебе не кажется это странным? – Он саркастически поднял черную бровь.

– Не более странно, чем иметь мужа, который не верит ни единому моему слову, – горько возразила она и, круто повернувшись, ушла с глазами, полными слез.